Начало в №№ 11-13 (17-19)

Нина Ивановна Марова нередко бывала в Яковлевском филиале нашего музея. Она имела в своем подсобном хозяйстве козу и часто водила ее пастись на «привязи», как на территорию филиала, так и к монастырской стене. Здесь же заготавливала для нее траву. Однако, по поведению этой женщины было не сложно понять, что приходила она за монастырские стены не только ради этого. Было отчетливо видно, что сюда ее ежедневно влекла какая-то, неведомая для меня, сила. Будучи в почтенном возрасте, она в стенах бывшей обители преображалась и становилась подвижным, общительным человеком. Однажды я попытался поговорить с Ниной Ивановной, и она охотно стала рассказывать мне много интересного из своей жизни. В частности, я узнал, что на месте, где раньше стояла церковь Архангела Михаила, ею была посажена березка, которая растет и в настоящее время. Еще одна встреча состоялась в моем рабочем кабинете, который размещался в небольшом помещении на первом этаже настоятельского корпуса в северо-восточном углу здания, и мне удалось записать интересные, на мой взгляд, сведения, связанные с историей Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря.

…Родилась я в 1916 г. в г. Ростове на Подозерке недалеко от Спасо-Яковлевского монастыря в семье Ивана Васильевича Жизнякова, работника типографии и его жены Александры Андреевны, которая была домохозяйка. В семье нас было 5 человек. В детстве 4 года обучалась в детском доме, который размещался в Яковлевском монастыре, а потом была переведена в школу на «Ильинку». После этого училась в школе, находившейся в каменном здании за Конюшенным двором.

Помнится, в детские годы мы гуляли в Спасо-Яковлевском монастыре. Здесь прошла вся моя жизнь. Мы, ребята, ничего не трогали на территории монастыря, будь это цветы или надгробные памятники. Стекла в окнах храмов также не били. Входные двери в монастырь были деревянные. На Водяной башне они были написаны маслом. Среди росписи помню изображение святого с длинной бородой. Дорожки в монастыре были выложены чугунными плитами. В зимние месяцы служба была в Яковлевской и Зачатиевской церквях. На праздник Пасхи ходили в Димитриевскую церковь монастыря. В это день мы специально коптили стекла и смотрели, как солнце «играет», когда восходит, т.е. радуется. В Пасху разрешали звонить в колокола на монастырской колокольне. Звонарь отец Сысой, монах, всегда ходил в черной одежде. Этот человек был добродушный. Он также заводил и поправлял часы на колокольне. Припоминаю, они звонили через каждые полчаса и час. На мой взгляд, их с колокольни снимали где-то в 1936 г. Зимней дорогой по озеру их перевозили в центр нашего города.

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. братию выслали из монастыря. У нас дома жил отец Феофан из церкви Архангела Михаила. Как-то ночью к нам постучали, и взяли его, и сгинул он как в воду. Отец Антоний, старый человек, жил в северо-восточной башне монастыря. В комнате под монастырской колокольней жил отец Венедикт, а в юго-восточной башне - владыка Иосиф. Потом и их также забрали. За владыкой Иосифом ухаживала старушка, мать Вера. После того как владыку взяли, она умерла. До ареста владыка Иосиф воспитывал у себя 5 детей из с. Богослов. Их фамилия была «Ларичевы». Мать у них умерла, и ее похоронили здесь на монастырском кладбище. Сегодня из этих детей в живых остался один мальчик, который проживает в Ленинграде.

Когда в начале 1930-х гг. снимали с монастырской колокольни колокола, присутствовавший при этом народ плакал, а некоторые женщины рыдали. Когда сбрасывали колокола, там был коммунист Степанов, с «Кваса». Так вот, во время этого мероприятия одним колоколом его случайно и придавило.

(По акту от 31 мая 1931 г. представитель Ростовского музея, заведующий научной частью Г.К. Шляков передал инспектору госфонда Ростовского районного финансового отдела Н.Н. Кудрявцеву 13 колоколов, общим весом около 10 тонн, находящихся на колокольне Спасо-Яковлевского Димитриева монастыря. 14-й колокол 1697 г. около 70-80 пудов был оставлен на учете музея - К.С.).

В 1920-е гг., точный год не помню, мощи святителя Димитрия Ростовского открыл представитель местного исполкома Трофимов, ранее работавший ассенизатором в городе и подошедшие позднее работники НКВД Константин Иванович Орловский (впоследствии переведен работать в г. Иваново) и Иван Гусев. Мощи святителя, забинтованные чистой белой материей, были показаны людям. Я их видела. Впоследствии, помню, от какой-то болезни И. Гусев очень плохо умирал в хирургическом отделении, которое размещалось в бывшей монастырской гостинице. Он все время просил смерти. Наверное, за этот тяжкий грех Господь так наказал его…

В апреле 1990 г. со слов Н.И. Маровой записал К. СТЕПАНОВ. На фото Н.И. Марова.