=== Окончание. Начало в номерах 5, 7, 8 (30, 32, 33). ===

осле оставления Никоном патриаршего престола Алексей Михайлович не отступал от своих задач, но делал это без особых резкостей и напора. Он взял в свои руки дело реформы и в июне 1666 г. созвал собор русских архиерев, расчитывая, что прослужив свыше 10 лет по новым книгам, они дадут более взвешенную оценку проводимым правительством церковным реформам. И хотя периодически на соборе вспыхивали бурные взаимные обвинения сторон, в целом, он проходил в духе увещания оппозиционеров и попытки примирения их с официальной Церковью. Надо отметить, не без успеха. Некоторые видные представители оппозиции отреклись от своих колебаний и отказались от борьбы с новыми книгами. На этом соборе ревнителей старины даже не обвиняли за держание старых книг и обрядов, а только за проповедь о неправославии Церкви и хулении таинств. Соборное постановление было тактично: принципиально и генерально узаконяя новоисправленные книги и обряды, оно не осуждало старых книг и обрядов, на которых выросло все поколение современных ему русских людей.

Если бы суд по этому делу ограничился этим собором, то, скорее всего, победа нового произошла бы в массах постепенно без возникновения раскола. К сожалению, к нам ехали восточные иерархи, вызванные царем для суда над патриархом Никоном, самовольно оставившем кафедру. Собор с их участием состоялся во второй половине 1666-67 г. и на нем попутно делу Никона их привлекли к обсуждению вопроса о церковных реформах в Русской Церкви.

На все происходящее на этом соборе греческие гости, не знавшие русского и не совсем понимавшие, что происходит, должны были смотреть глазами данных им переводчиков. Первым был Паисий Лигарид, митрополит Газский, по оценкам историков, «личность насквозь фальшивая». Все время собора он незаконно пользовался титулом митрополита, так как давно уже был лишен кафедры и даже анафематствован патриархами Константинопольским и Иерусалимским за свои откровенные прокатолические взгляды. Вот ведь как вышло: главным обвинителем патриарха Никона, отстаивавшего идею превосходства власти священной над светской, стал человек, выступавший на Востоке в защиту власти папы Римского. Ничего этого не знали в Москве, благоговевшей перед восточными авторитетами. Другим переводчиком был грек Дионисий, архимандрит Иверского монастыря на Афоне, много лет проживший в Москве, но так и не полюбивший ни самих русских, ни их культуру.

Благодаря этим двум персонажам все болезненное дело введения новых текстов и обрядов было представлено греческим иерархам как вражда части русских ко всему греческому. Суждения гостей развивались в следующем направлении: без греков русские оказались неспособны сохранить чистоту Православия; как только после падения Константинополя от турок (1453 г.) Русская Церковь стала жить самостоятельно, так и завелись у нее «новшества» в виде двуперстия, сугубой аллилуйи, посолонного хождения, седмипросфория и т д. Лишь теперь, когда отношения с греками восстановлены, появилась возможность все исправить. Данные рассуждения – не только свидетельство исторического невежества, это догматика обрядоверия. В этом случае никакое разнообразие обрядов в единой Церкви недопустимо. Употребление «неправильного» обряда возможно лишь как временное недоразумение. Когда же все выяснено соборно и авторитетно, держаться старого непозволительно под угрозой отлучения за упорство и еретическую волю.

Приезжие гости, а за ними все русские отцы собора посадили на скамью подсудимых всю русскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее. Собор постановил: «неизменно хранити и покорятися Восточной Церкви», несогласных «проклятию и анафеме предаем, яко еретика и непокорника отсекаем от Церкви Божия». Этот «греческий» собор закрепил своими клятвами существование у нас старообрядчества не как оппозиции, которая со временем могла бы угаснуть или сжаться до малой секты, а как безнадежно отделившуюся часть Церкви. При этом гости с Востока дали Алексею Михайловичу совет подвергнуть отлученных «градским казням», ссылаясь на примеры греческой истории. Вот что окончательно создало в русской жизни именно старообрядческий раскол. С этого момента начинается его отдельная история.

Что касается патриарха Никона, то с подачи все тех же гостей, некогда так приветливо им встреченных, соборное постановление было таково: его лишили патриаршего сана, запретили в священнослужении, именоваться он должен был простым монахом Никоном, пребывать до конца жизни безвыходно в монастыре. По указу царя местом ссылки был назначен Ферапонтов монастырь. Здесь в стесненных, практически в тюремных, условиях, часто испытывая нужду в самом необходимом, покинутый всеми Никон прожил 14 лет. Царь Феодор Алексеевич, вступивший на престол отца в 1676 г., не раз поднимал перед русскими архиереями вопрос о возвращении опального патриарха, к тому времени удрученного болезнями старца. Некоторые из владык высказывались положительно, но упорствовал патриарх Иоаким. Тогда с просьбой о прощении царь Феодор прибег к авторитету все тех же восточных иерархов. Не успела эта долгая процедура дать результата, как пришла весть, что Никон тяжело болен. Тогда государь своей властью приказал везти его в Новоиерусалимский монастырь. Бывшего патриарха везли уже по Волге мимо Ярославля, когда он скончался. Это было прямо напротив Толгского монастыря 17 августа 1681 г.

Так закончился земной путь седьмого русского патриарха. При всей неоднозначности оценок его деятельности историками, он заслуживает нашего простого человеческого сострадания и милости за перенесенные им страдания и скорби.

В качестве заключения

Поместный Собор Русской Православной Церкви 1971 г. определил упразднить клятвы, наложенные на соборах 1656 и 1667 гг. на старые русские обряды и на придерживающихся их православных христиан. Таким образом, Поместный Собор засвидетельствовал старые русские обряды как спасительные, порицательные выражения о старых обрядах были отвергнуты, а клятвенные запреты двух московских соборов отменены, «яко не бывшие».

Мария РУБЦОВА.