20 ноября настоятелю Никольского храма протоиерею Владимиру Сачивко, более 40 лет назад рукоположенному в сан, Почетному гражданину Ростовского муниципального района, исполняется 70 лет.

Накануне праздничной даты мы встретились с отцом Владимиром, чтобы поговорить о делах минувших времен и проблемах дней нынешних…

- Отец Владимир, вы служите вот уже более 40 лет, были рукоположены в сан, когда многие из наших читателей еще и на свет не родились. Расскажите, как вы стали священником?

- Родился я 20 ноября 1938 года в Витебской области, в Белоруссии. В 1956 году окончил школу и поступил в Минскую духовную семинарию. А в 1957 году меня призвали в армию…

- И в каких войсках вы служили?

- В артиллерийских, в отдельном гаубичном батальоне в Ленинградском военном округе. В самом начале службы освоил воинские специальности картографа и топографа. Было непросто быстро обучиться незнакомым методикам множества артиллерийских расчетов, но справился. С такими специальностями нас всего четыре человека на полк было. Уважали: без ведь нас ни однистрельбы не обходились – мы должны были сообщать координаты целей для орудийных расчетов. Работали и с условными целями на картах. Потому и в штабе часто бывать приходилось. Был знаком со многими офицерами. Служилось не тяжело, интересно даже.

- А на службе знали, что вы призывались из духовного учебного заведения? Как к этому относились командиры, сослуживцы?

-  Конечно, все знали, что я из семинарии. Но относились очень хорошо. Никаких проблем с сослуживцами не возникало. Правда, был один паренек, который поначалу относился ко мне с ехидцей, но его тогда быстро одернули старослужащие, и больше никаких проблем не возникало. А командование… Уважали, мне кажется. Был случай. Стоял я в наряде «на тумбочке», дневальным по роте. Вдруг в казарму заходит командир полка в окружении наших офицеров. Я, как и положено: стойка «смирно», доложил по форме, а полковник подходит и подает мне руку, крепко пожал, поздоровался. Меня потом из-за этого командир роты вызвал, все допытывался, почему это полковник так поступил? Почему с рядовым солдатом, да еще в наряде, а значит, при исполнении, за руку поздоровался? Ну, что я мог ему ответить? Не знаю, говорю…

В общем, отслужил нормально, демобилизовался. Служил я, правда, два года вместо трех в те годы положенных. Моряки – те по четыре года тогда служили. Мой срок службы составил два года и пятнадцать дней. А демобилизовали меня раньше, потому что пришел Приказ Министра обороны о досрочной демобилизации военнослужащих из семей, в которых есть несовершеннолетние дети, лишившиеся кормильца. Отца не стало, когда мне было 12 лет, он умер в молодом возрасте, в 51 год. Нас осталось трое детей. Мать была простой крестьянкой, поднимала нас как могла. Умерла мама в самом начале второго года моей службы, оставив сиротами и меня, и двух моих несовершеннолетних братьев. А Положение в Приказе МО было такое – где бы старший из семьи ни находился, демобилизовать из армии, отпустить домой. Уволить меня должны были сразу же, через четыре месяца службы, но получилось следующее. К нам пришел капитан особого отдела, «особист», и вызвал меня «на разговор». Говорит, знаешь, что есть такое положение о досрочной демобилизации? Я говорю, знаю. Но как призванный отдать долг Родине, не в претензии: сколько надо, столько и отслужу. Капитан мне и говорит: «А давай, напишем бумагу, что после службы ты ни в какую свою семинарию учиться не пойдешь, а пойдешь поступать в обычный «гражданский» вуз. И мы тебя сразу же отпустим домой. И в какой институт пожелаешь, в тот и дадим тебе рекомендацию, сразу же поступишь и будешь там учиться…».

Я отказался. Сказал, что отслужу, сколько мне положено. Мамы не стало в марте 1958 года, через четыре месяца после начала моей службы, а демобилизовали меня только в декабре 1959 года, по «именной» телефонограмме из штаба округа, в которой я был первым по списку. Домой вернулся к Рождеству 1960 года. Полгода учебных к этому времени уже прошло, и я до осени устроился на работу в строительную организацию. А в конце августа уехал в семинарию. Окончил ее в 1963 году.

- Семинарию вы оканчивали в Минске, а как оказались в Ростове?..

-  После окончания семинарии, в 63-м, я приехал в Сергиев Посад и поступил в Духовную академию, где продолжил учебу. 21 сентября 1965 года принял сан диакона, а в последних числах декабря этого же года был рукоположен в сан священника.

На Ярославщину, по благословению того времени председателя учебного комитета молодого архиепископа Алексия, теперешнего Святейшего Патриарха Алексия, был направлен учебным комитетом по распределению в Ярославскую епархию. Приехал в самом конце декабря в Ярославль. Меня отпустили на каникулы, а после Рождества 1966 года получил назначение второго священника в Введенском соборе в г. Любима Ярославской епархии. Прослужил там до 11 апреля 1967 года, в общем, одну Пасху я пробыл там, а на вторую Пасху я был уже здесь, в Ростове. В Вербное воскресенье мы с семьей, сыну Александру тогда был без малого год, переехали сюда. С тех пор мы и проживаем здесь, в Ростове. Здесь и дочь Татьяна родилась…

- Тогда были такие времена: у власти стояли коммунисты – атеисты, гонители Бога. Как тогда было служить, трудно?

-  Очень сложно. Очень. Постоянное давление, постоянный контроль, постоянный присмотр, постоянное наблюдение. Строгая отчетность по любому действу. Чуть что, серьезные разбирательства… К каждой епархии властью тогда был приставлен специальный уполномоченный по делам вероисповедания. Все эти уполномоченные тогда были, как правило, из отставных офицеров Комитета государственной безопасности. Это говорит о многом! Этакое бдительное и недремлющее «око государево». Давление ощущалось во всем. Проверяли благонадежность, проверяли не то, как служат священники, а что они говорят в храме. Вот, к примеру, когда в 1982 году умер Л.И. Брежнев, в те дни в каждом храме по всей стране на службах обязательно присутствовал представитель горкома КПСС. Вот так было. А что мы могли сказать? Жил человек, работал. Храмов не рушил. Не то, что Н.С. Хрущев, при котором в одной только Белоруссии из более чем 1000 храмов за один лишь год осталось, дай Бог, 400... Разные были времена, разные люди правили… А мы служили и старались не обращать внимания на огромное давление со стороны властей и помогали людям спасти их души.

- Народ тогда посещал храмы?

- Конечно! Молодежи, правда, не было, так ее и сейчас нет. Разве что в больших городах… А здесь у нас – если только покреститься, повенчаться…

- А в те годы венчались?

- Нет. Хотя, был случай. Однажды я повенчал цыгана. И оказалось, что он у своих в большом почете был. Что тогда у храма творилось: вся улица в лошадях была! Ну и, разумеется, потом меня вызывают в горком – на «проработку». «Что ж вы нам, - говорят, - всю отчетность за год испортили?! Сколько лет не было никаких венчаний, и вот на тебе, повенчали цыгана!» Я говорю: «Так не подавайте данные, вам же лучше». А как им было не подавать – столько шуму вокруг этого венчания устроилось. Даже из Калуги приезжали цыгане, бароны их какие-то. Устроили на всю Ростовскую округу событие чрезвычайной исторической важности. Как такое дело спрячешь?.. (улыбается). А был еще и такой случай. Суббота, утро, служу. Все, как обычно. Заканчивается служба, и подходит ко мне староста. Говорит: «Батюшка, вас там мужчина, весь из себя представительный, очень ждет». Подхожу к этому мужчине. И верно – представительный. Но нервничает сильно… Спрашиваю:

- Что у вас ко мне?

- У вас были недавно крестины такой-то девочки?

- Да, были. А в чем, собственно, дело?

- А дело в том, что папа этой девочки – коммунист, член партии!

- А вы какое отношение к этому имеете?

- А я секретарь партийной организации, в которой этот папа состоит!

- И в какой организации работает папа этой девочки? Неужели, в горкоме?

- Да нет, простой пожарный…

- Пожарный… «Простой»…

Ну и какое наказание вы ему там придумали? Он отвечает:

- Исключили из партии! Я говорю:

- А дальше вы послали документы на утверждение в обком партии.

Он смотрит на меня удивленно. Я продолжаю:

- А дальше – обком партии вам по шапке за это дал!

Он даже в лице изменился, говорит:

- Вы уже слышали об этом деле!

- Да нет, - говорю, - не слышал я об этом ничего. Просто знаю по опыту, что должно было случиться дальше. Система у вас такая: сказали вам, что за «такие» дела надо воспитывать, а не исключать? Так ведь?..

- Так…

Такой вот состоялся у нас с ним разговор… Восстановили тогда того человека в партии. Молодежь сейчас вряд ли представляет, что в те годы означало исключение из партии КПСС. Могло и жизнь человеку поломать. А уж служебную карьеру – точно рушило. Такая власть тогда была. Но ничего: жили, служили, растили детей. Дети ходили в садик, потом в школу. Как обычно - вместе с остальными детьми. К воспитателям и учителям никаких претензий не было, что это учреждения посещают дети священника.

-  А как одноклассники относились к вашим детям?

-  Нормально, никаких проблем с одноклассниками у детей не было. Хотя… по окончании школы «анкета» все-таки дала о себе знать. Сын Александр закончил школу, в аттестате – одни «пятерки», все до единой! А золотых медалей по распределению на школу было только две. Вот медаль сыну священника и не дали. Потом те медалисты поступали в ВУЗы, и не поступили, а наш – поступил. В Ярославль. Приехали мы туда с документами. Председатель приемной комиссии посмотрел в аттестат – одни «пятерки». А где, говорит, ваша золотая медаль? А я ему чуть ли не стихами в ответ: «А медали нам – не дали! Но мы не обижаемся: результаты – вот они, в аттестате».

С такими оценками тогда на курс только двое поступало: мой сын Александр и еще один паренек из Тутаева. Асвободных оставалось только два места. 11 человек были по направлению комсомола, там хоть с двойками, все равно поступали. Остальные – по ходатайствам разным. В общем, оставалось только два места. Были правила, что с такими оценками надо сдавать не четыре дисциплины, а две. Но сыну пришлось сдавать все четыре экзамена. Похоже, кому-то его место нужно было. Александр все сдал на «пять»… Весь город тогда интересовался, как сын сдает экзамены. Помнится, как-то вечером встретился мне по дороге завуч школы, где учился сын. Как, говорит, Саша экзамены сдал? Я говорю: «Только на пять». «Да, - сказал на это завуч, - не тому медаль дали…»

Мы, наша семья, на людей не обижались тогда, воспринимали все это как неизбежное и естественное следствие сложившихся условий, системы. Просто терпели.

Сейчас сложно обрисовать подробно жизнь того времени, все ее тонкости и сложности. Вот, к примеру, храм часто требовал ремонта. Местные власти на словах вроде бы ничего не запрещали, а на деле материалы купить было очень трудно. Если официально – то почти невозможно. Тогда ведь почти все в дефиците было… Но с Божией помощью все устраивалось. Люди помогали. Иной раз даже молодые девчонки-продавщицы, которые и в храме-то за всю свою жизнь ни разу не были, после закрытия магазина позвонят, позовут приехать и той же дефицитной краски отпустят: «Ремонтируйте храм, батюшка!» А ведь комсомольским билетом, своей работой рисковали! Так это все тогда было трогательно и приятно, трудно сейчас передать это словами.

- Вы сказали о ремонте. А сколько лет этому храму?..

- В 2013 году будет 200 лет. В 1803 году была закладка, а в 1813 – освящение, 9 февраля. В советское время храм на некоторое время был закрыт, но не разграблен. А с 1943 года, когда пошло послабление для вероисповедания, храм, слава Богу, снова открыли. И вот считайте, с 1943-го по 1967-й год прошло 25 лет. Когда я сюда приехал, я оказался 43-им священником.

- За 25 лет сменилось 43 священника?! С чем это было связано?

- Так те же уполномоченные… Чуть пошел «батька» не туда, или им показалось, что-то не так сказал – сразу донос в область! Затем, как следствие, – перевод… Много разных было ущемлений, все зависело от каждого конкретного человека.

- Скажите, а люди сильно изменились за прошедшие годы? С вашей точки зрения, как священника?..

- Когда я приехал сюда, нам вдвоем служить приходилось. Служили ежедневно. И все время в храм приходили люди, молились, исповедовались, причащались. К сожалению, они постепенно умирали. И храм постепенно пустел: новых людей приходило все меньше и меньше. Грустно становилось от этого, но таковым было то время. Разрыв поколений все больше увеличивался. Коммунисты ведь именно этого и добивались – оторвать народ от веры, от его корней, чтобы легче было манипулировать его сознанием. Что сегодня происходит? Сегодня мы пожинаем тяжелые, скорбные плоды тех – советских – лет… Раньше, бывало, на праздник по 80-90 исповедников было. А в этом году – человек семь-восемь, иногда девять, и все. Посещаемость стала больше «праздничная», от случая к случаю, от праздника к празднику. Тех, твердо уверенных в себе поколений, больше нет: связь нарушилась. В Пасху заканчиваю службу – стоит кучка небольшая, 5-7 человек. Остальные, кто приходил – ушли домой. А в те годы, как придут, так и стоят до конца службы: полон храм, народу – до дверей.

-  Получается, в те безбожные времена люди были более набожные?..

-  Да, так. Был тот старый закал, стержень, то семейное воспитание, тот особый жизненный православный уклад, который складывался не то, что годами – столетиями. Люди рождались и жили в семейной и общественной среде, где быть верующим, духовным, нравственным человеком было естественным, внутренним, изначальным, привычным состоянием. Сейчас это встречается крайне редко. Преемственность поколений нарушена. Молодежь оказалась оторванной от исторического опыта своих предков.

- Современные молодые люди ходят в храм?

- Редко. Вот сегодня было человека три-четыре. Обычно приходят на праздники или приносят причащать или крестить маленьких детей. Не более…

- Печально слышать это. А вы могли бы, с высоты опыта прожитых лет, вашего более чем 40-летнего служения, сказать напутственное слово нашим читателям?

- Православные христиане, верующие того времени были более воцерковлены, чем большинство людей современных, тех, кто сегодня приходит в Церковь. Молодежь, да и люди среднего возраста, не в обиду им будет сказано, более поверхностны. Не так глубоко Вера проникла в их души и сердца, чем в души и сердца тех людей, что были воспитаны в те годы, еще с дореволюционных времен. Со времен их дедушек и бабушек, которые за руку приводили их в святой храм на Божественную литургию. В этом нет ничего удивительного – тогда религия была семейной традицией. Православная религия – была семейной, она воспитывала человека с детства, воспитывала в Вере. А теперь выросшие, взрослые люди приходят в Церковь, но воцерковление для них – это очень сложный период. И более длительный, чем у того, кто вырос христианином с детства, воспитываясь в вековых семейных традициях. Процесс восстановления этих связей очень не прост и будет продолжаться не один десяток лет. И будет зависеть и от семьи, и от отношения государства. И воспитывать надо с раннего детства, в таком духе, чтобы они потом воспитывали своих детей в том же духе, в котором воспитывались наши дедушки и бабушки, что воспитывали детей тех далеких лет.

Мое самое наилучшее пожелание такое. Православной литературы сейчас везде много, не то, что в прежние годы, когда Библия впервые была опубликована после революции только в 1956 году. Литература сейчас печатается для любого возраста, это правильно. Но очень многое сегодня зависит от семьи. И если семья не особо воцерковленная, просьба к родителям, папам и мамам деток, которым преподают уроки Закона Божия в садике или в школе, чтобы они только не мешали. Не надо думать, что если у вас этого не было, так и детям вашим это не нужно. Все-таки человек, воспитанный в Вере, более духовный, более нравственный, человечный, более сознательный. Это ведь продолжение нашей нации, нашего государства. И нашей Русской Православной Церкви, которая является Матерью для всех нас, как больших и взрослых, так и для наших детей.

Подготовил Александр МОЛЁНОВ.

От редакции:

20 ноября исполняется 70 лет митрофорному протоиерею Владимиру Сачивко, настоятелю храма Святителя Николая на Всполье города Ростова.

От всей души поздравляем юбиляра, одного из старейших клириков Ростовского благочиния!

Желаем вам, дорогой батюшка, крепкого здоровья и помощи Божией в высоком пастырском служении, благополучия приходу и верным вашим помощникам – вашим родным.

Многая и благая лета!